Ветер волновал иссиня-изумрудную воду, и она пенилась, мелкой волною накатывая на берег. Море ласково облизывало крупные капли гальки и смуглые девочкины пятки. Ей было щекотно, и она улыбалась, изредка оглядываясь на Деда. Дед сидел чуть дальше от воды, щурился теплому солнцу и курил старую трубку из красного дерева, всю резную, с костяным мундштуком. Иногда ветер доносил до девочки обрывки сладковатого дыма, и она морщила курносый, покрытый дюжиной веснушек носик.
Над водой носились чайки. Они то с высоты ныряли в волну за рыбой, то прилетели к берегу, чтобы на нем, поодаль от девочки и ее деда, отдохнуть, погреться и почистить перья. Чайки пронзительно и тоскливо вскрикивали, и их стоны неслись над водою. Стоны иногда перерастали в дикий хохот буйнопомешанного, от которого по спине девочки походила дрожь. Она обернулась к деду и спросила:
- Деда, а почему чайки так странно кричат? То скрипят тоскливо, то хохочут как ненормальные?
Дедушка склонил голову набок, пряча улыбку в густых усах. Попыхтел старинной трубкой, которую выбросило на берег море в те годы, когда он был гораздо моложе. Посмаковал выжидающее, напряженное девочкино молчание и пытливый взгляд ее глаз. Ухнул, как старый филин, подтягивая под себя костлявые немощные ноги, и сказал:
- Есть такой сказ, милая моя. Жил на берегу моря юный принц. Были волосы его русы, и лежали волнами; северной сталью сверкали глаза. Был тот принц светел ликом и беззаботен, ничто не тревожило его радостной жизни. Но вот однажды ночью вышел принц гулять к берегу моря, и увидел юный наследник престола, как по лунной дорожке, по воде идет к берегу прекрасная девушка. В волосы ее, серебристо-белые, мерцающие во тьме, были вплетены бубенцы; платье из белого шелка искрилось и сверкало. Как причудливая заколка, в прическе ее сверкал полумесяц. Была она так прекрасна... - дедушка затянулся дымом, глядя на алеющее закатное солнце. Девочка нетерпеливо поерзала на теплом песке и, нахмурившись, дернула за рукав деда:
- Ну и что?
Он только грустно улыбнулся:
- А ничего. Влюбился принц в лунную деву, так влюбился, что сошел с ума от любви. Все искал ее, ждал у берега моря, молил остаться с ним, но она была непреклонна - как не может луна быть днем на небе, так и она не может быть с ним. И вот, в одну из ночей, когда в предутренний час она пошла по воде от берега прочь, он пошел за ней. Когда не смог идти по топкому дну - поплыл, рыдая, за отдаляющимся силуэтом. Все дальше от берега, все глубже он плыл, пока она таяла в рассветных лучах, ведь у лунной дорожки нет конца и края, только солнце может затмить луну. Совсем выбившись из сил, он понял, что, безумный, нашел свою смерть, погнавшись за мечтою, и расхохотался от отчаяния. Юный принц утонул. Только серебристая чайка сидела на волнах там, где его не стало. Серыми стали ее крылья, какими были глаза у принца; взмывая к небу, она протяжно плакала о невозможной любви, а, падая в волны, хохотала над злою судьбою. С тех пор все влюбленные безумцы, где бы они не нашли свою смерть, становятся серебристый чайками, то оплакивая свою жизнь, то смеясь над нею...
Дед вздохнул, качая головою, и вытряхнул из трубки отгоревший пепел. Девочка, шмыгнув носом, не решилась ничего говорить. История была слишком грустной, как ей показалось, а крики чаек стали лишь более пронзительными. «Так не бывает» - думала она, глядя на парящих над волнами птиц. «Только в сказках, грустных старых сказках. И зачем их только такие сочиняют?»
Солнце медленно скатывалось за горизонт, погрузив свой алый бок в морские воды. Дед, крякнув, поднялся с песка и поднял свой старый посох. Девочка тоже встала, помялась с ноги на ногу, и попросила:
- Деда, можно я пойду пособираю ракушки? Мани очень хотела, чтобы я сделала ей новое ожерелье.
Дедушка прицокнул языком:
- Уже поздно, милая. Но иди, луна тебе в помощь. Сегодня, в полнолунье, перламутр особенно мерцающ, не так ли? - украдкой улыбнувшись девочке, дед медленно двинулся по пустынному берегу к рыбацкому поселению, шаркая по песку старыми сандалиями. Девочка осталась одна, только море все так же порывалось лизнуть ей ноги. Нужно было обогнуть мыс, там ракушки были ярче и красивее. Вглядываясь в кромку мелких раковин, девочка неспешно двинулась в сторону сгорбившейся горы мыса.
Вскоре в подоле ее был десяток мелких ракушек для отделки. У самой горы море подходило совсем к ее склону, билось о крупные камни. Девочка прищурилась на встающую луну и улыбнулась, легким, почти танцующим движением взлетев на первый камень, с него перепрыгнув на следующий, и так, в легком змеином танце, обогнула по камням мыс, даже не замочив ног. Спрыгнув на кромку сухого песка, девочка пошевелила пальцами в остывшем песке, и подняла голову. Совсем недалеко от нее в воде лежал человек, и море омывало его тело. Вскрикнув, девочка подбежала к нему, и упала на колени в воду, которая вымывала серебристо-серые перья из больших крыльев, оголяя раскинутые человеческие руки. Его русые волосы, намокнув, казались темнее обычного, но слипшиеся пряди лежали мелкими волнами. Кожа его была бела как алебастр, а лицо нежно и прекрасно. Было в нем что-то девичье и что-то мужественное, что-то горькое в нежной складке губ и измученное в изломе бровей. Девочка поняла, что перед ней - ожившая сказка, и в испуге отпрянула от принца-чайки.
Юноша открыл глаза и со стоном сел, стряхивая с рук остатки перьев. Он обернулся к девочке и вымученно улыбнулся, тихо промолвив:
- Здравствуй, дитя. Как ты не вовремя... я уже почти стал человеком, а тут ты...
Девочка замотала головою:
- Я знаю, знаю, кто вы! Вы - принц из сказки про чайку-хохотунью. Но... как?
Юноша грустно улыбнулся, поднимаясь из воды. На нем была простая льняная рубаха, потрепанная временем, и такие же штаны. Он был похож скорее на сына рыбака, чем на принца, если бы не его горделивая стать и осанка. Вздохнув, он взял девочку за руку и повел к большим камням, приглашая сесть.
- Все, кто рассказывают сказки, всегда их перевирают. На то они и сказки, чтобы не быть былью. Ну кто сойдет с ума, влюбившись в девушку, пусть даже сможет быть с нею только по ночам? - юноша нежно улыбнулся, упрямо глядя на лунную дорожку на морских волнах, - Да, я влюбился. Безнадежно влюбился в того, которого зовут лунным королем. О, как все отговаривали меня, как пытались женить насильно на нелюбимой, но я рвался к ночному берегу, чтобы встретить его, прикоснуться к его прохладным плечам, к мерцающим волосам. Он пел мне песни и звал меня с собой, но я не решался пойти за ним. Вскоре мой отец отказал мне в наследовании, навсегда отлучив меня от престола и отказавшись звать меня сыном. Я стал нищим и бездомным, но я был счастлив. Днем я спал на берегу, а ночью он приходил ко мне. Он снова звал меня с собою, но мне было страшно, что станет со мною. Гнусные мысли приходили мне в голову, опутывали меня, как спрут, и вещали мне, что я сошел с ума, по собственной глупости оставшись без того, о чем многие лишь мечтали. Я действительно сходил с ума, и мой возлюбленный тщился мне помочь, но не мог. И вот в одну из ночей я пошел к нему. Не так, как говорят в сказке, нет - я рванул навстречу, скорее и скорее, захлебываясь водою и выбиваясь из сил. Он не мог идти быстрее, лишь с отчаянием в глазах глядел на то, как я начал тонуть. А я тонул. Вода захлестнула мои легкие и обожгла их холодным огнем. В глазах потемнело, и я еле различал блики луны сквозь толщу воды, которая становилась все больше. Я думал, что умер, когда его мерцающие ладони подняли мое лицо. Он спросил, пойду ли я с ним. Я мог лишь кивнуть. В ту ночь я стал таким, какой я есть: днем чайка, не помнящая ни имени, ни судьбы, а в свете луны - человек, каким я был когда-то. Я перестал стариться, испытывать голод или жажду. В какой-то мере я - всего лишь призрак, хотя кажусь тебе человеком из плоти и крови, - юноша грустно улыбнулся и покачал головой. Девочка смотрела на него широко раскрытыми глазами, не в силах что-либо сказать. Вздохнув, юный принц-чайка встал с камня.
- Сегодня полнолуние, - сказал он, и голос его слегка дрожал, - И мой возлюбленный вступает в полную силу. - он обернулся к девочке и улыбнулся легко и весело, - Не все в сказке - неправда. Самые несчастные влюбленные, ставшие чайками, сегодня тоже обретут плоть. Пусть призрачную и видимую не всем, но обретут, чтобы подарить поэтам самые грустные стихи и самое безумное вдохновение.
Девочка уже различала, как на конце лунной дорожки встает высокий силуэт и медленно движется к берегу. Оглядевшись, она заметила, что множество чаек с серыми крыльями сидело вокруг, заняв камни и сам берег. С приближением лунного короля чайки становились все больше и больше похожими на людей. Девочка, как и принц, смотрели лишь на идущего по волнам, не замечая, как сидящие на камнях и берегу юноши и девушки отряхиваются от серебристых перьев и смотрят друг на друга с улыбками, как старые знакомые, в молчаливом, но теплом приветствии.
А лунный король шел по волнам, и его плащ бился в порывах ветра и мерцал белым перламутром. Как фибула, дивный полумесяц скреплял плащ на груди. В светлых глазах короля сиял восторг; он шел, улыбаясь, раскрывая объятья навстречу рванувшему к нему принцу. Сердце девочки защемило нежностью. Все это было слишком красиво, слишком грустно и слишком радостно одновременно. Один из призраков подступил к ней и положил невесомую руку ей на плечо:
- Твоя судьба обязательно будет счастливой. Ты видела настоящую любовь, не знающую границ и правил, любовь, перешедшую грань смерти и выжившую, и живущую вовеки.
Девочка коротко кивнула, не в силах сдержать слезы. Лунный король тем временем обратил наконец свое внимание на нечаянную свидетельницу чуда. С мягкой улыбкой он подозвал ее к себе, и девочка робко подошла, не смея поднять глаза на него. Король лишь только рассмеялся:
- Кажется, мы не дали тебе собрать раковин, как ты и хотела. Но это ничего. Подставь свой подол.
Девочка послушно собрала подол сарафана. Лунный король наклонился, молитвенно сложив ладони, и, когда он раскрыл их, в подол посыпались перламутровые раковины вперемешку с жемчугом и белыми кораллами. Ахнув, девочка рассмеялась, не зная, как благодарить за такую щедрость, но принц только покачал головою:
- Ты ведь расскажешь нашу историю, правда? Как сказку ты поведаешь людям быль, чтобы они знали о том, что у истинной любви нет границ. Это - самая большая плата.
Лунный король тоже кивнул:
- Так и есть. А теперь и нам, и тебе пора. Закрой глаза.
Девочка осторожно закрыла глаза. Чья-та холодная, словно из металла отлитая ладонь коснулась ее лба, и, дернувшись от неожиданности, девочка открыла глаза. Море ласково лизало ее пятки, а до деревни оставалось всего-ничего. Только подол, полный даров лунного короля, говорил о том, что все, что случилось, произошло на самом деле.
С тех пор девочка часто в полнолуние видела тени людей-чаек, идущих даровать вдохновение поэтам и влюбленным. Вот только принца-чайку и лунного короля она так больше никогда и не повстречала снова...