В старой деревне, что за сосновый лесом стоит, всегда было тихо да мирно. Люди были простые, молчаливые, пришлых дичились, а так все как у других: кто скотину пасет, кто рыбу в холодной речушке ловит. Кузнец у них был - большой умелец, знахарка жила, старая как само время. Говорили люди в округе, что на деле нет той деревни, так, один морок, то ли ведьмой, то ли троллем злым напущенный, да только мало ли что люди сказывают.
Жила в той деревне девушка. Совсем крохой одна старуха из деревенских нашла ее в лесу, и приютила у себя малышку. Выросла девушка скромной красавицей, знала травы целебные и грибы съедобные, но кроме того был у нее дар необычный - птичий язык понимать. Назвала ее старуха Иволгой, уж больно она была похожа на эту птаху.
Давно померла та старуха, и жила Иволга одна, в низком домике у самой кромки леса. Плела себе корзины из ивняка, птиц держала да травы собирала, тем и кормилась. Многого ей не нужно было, и малого хватало, чтобы счастливой быть. Дивный мир окружал ее, и птицы рассказывали о чудесных дальних странах, что они видели.
Приютила у себя Иволга мальчика-сиротку, Йена. Потерял Йен родителей, будучи еще несмышленышем, пропали они будто под конец года, а из деревенских никто его в дом брать не хотел - говорили, что несчастья мальчик принесет. Да только Иволге людей мало слушала. Оказался Йен хорошим помощником, хоть и мал он еще был, да руки у него ладились.
Так время текло, двигалось Колесо Года. Вот уже и октябрь к концу подходить начал, и приметила Иволга, что Йен сам не свой ходит, да все чаще тропинка его в лес заводит. Спрашивала она его ласково, да только тот в ответ мычал что-то невразумительное да отмахивался, что, мол, и сам не знает. Неспокойно девушке было за названного брата, да и птицы его бояться начали, хотя тоже ничего сказать не могли. И один только старый мудрый ворон рассказал Иволге, что есть на свете люди, что и не люди вовсе: от века в их книге судеб начертано быть им гончими для Дикой Охоты, что под конец года, в ночь Самайна проносится над землею. Так и родители Йена были призваны в услужение, так и он сам чует, что близка его судьба. Расплакалась тогда Иволга, жалко ей было Йена.
А ночь Самайна близко. Люди пекут тыквенные пироги и ставят на пороге свечи, чтобы духи-предки знали путь к родному дому. Йен все рвется в лес, места себе не находит, и чем ближе ночь, тем сильнее его беспокойство. Вот уже и шерсть темная пробивается на руках, и клыки выпирают. Решила Иволга, что одного его не пустит. Попрощалась с птицами своими, прибрала дом, взяла с собой свечек маленьких да огниво с кемнем и, взяв Йена за руку, смело направилась по знакомой тропинке в чащу.
Мрак сгущался над их головами. Йен, будто сам не свой, все скулил по-звериному, а как отошли дальше от дома, как пес, на четыре лапы опустился. Без страха, но с грустью смотрела Иволга, как он все больше становился похож на зверя. Так дошли они до прогалины лесной. Взяла Иволга свечки, пошептала над ними, да вкруг поляны в ветвях деревьев закрепила и зажгла. Стало на поляне светлее и веселее. Села Иволга на землю, притянула голову Йена себе на колени, гладит его, скулящего, а у самой сердце не на месте.
Гул прокатился над землею, словно трубный глас. Зашелестела листва на деревьях, в ясном небе загремел гром и грохот копыт. Завыл Йен, подняв морду к небу, встала Иволга, вскинув непокорную голову, и, глаз не отводя, смотрела, как окружают их призрачные черные псы и причудливые всадники. Многие из них свистели и улюлюкали, и гончие их радовались новой добыче, окружая Иволгу и Йена, вот только круг свечей не пускал их, иначе бы уже сейчас они бы впились Иволге в горло. Вновь загремел рог, и на поляну выехал всадник на черном скакуне, чьи копыта не касались земли. Ветвистые оленьи рога украшали его шлем, и в темной прорези для глаз полыхало синее пламя. Голос его был подобен грома:
- Что за милая пташка попалась нам на пути? Неужели ты не боишься, девочка?
- Нет, - с жаром ответила Иволга, хотя голос ее дрожал. Всадник расхохотался так, что с ветвей на землю осыпалась листва:
- Насмешила ты меня, дитя. Чего же ты ждешь, что я награжу тебя за твою храбрость? Рядом с тобою черный пес нашей породы, а ты, по глазам вижу, не хочешь отдавать нам того, что наше по праву?
Яростно усмехнулся предводитель Охоты, и воззвал к охотникам:
- Эй, из чьей своры этот пес?
И выехал вперед всадник на крылатом олене, на шлеме у которого были орлиные крылья.
- Я - хозяин всех птиц, и это моя гончая, - мягко промолвил он, - А кто ты, девочка?
Сердце Иволги забилось в странном предвкушении. Собравшись с духом, она ответила:
- Кто я - не знаю, но названная матушка назвала меня Иволгой, а это мой названный брат, Йен, и я не хочу, чтобы он уходил.
Хозяин птиц склонил голову набок в удивлении:
- Но ему будет хуже на земле. Его радость - это бег за добычей, и душа его будет тосковать без охоты. И потом, как ты узнала, что с ним будет? Ведь людской род того не ведает.
- Я спросила у птиц, - смело ответила девушка, - И тогда старый ворон ответил мне, что с Йеном.
Хозяин птиц рассмеялся и сбросил свой крылатый шлем. О, каким знакомым он показался Иволге! В сердце ее запылал забытый восторг, и плечи расправились горделиво и статно.
- Я помню! - закричала она, смеясь, - Я помню, брат мой, муж мой, я все помню! Как долго мое сердце тосковало в разлуке, как долго душа моя тлела без огня в этом чужом человечьем мире. Какое счастье, Йен! - потрепала она пса по холке, и тот радостно залаял в ответ, соглашаясь. Король птиц улыбался:
- Как давно злой ледяной великан украл тебя, мою сестру и возлюбленную, из колыбели, чтобы забрать твою силу. Но, видно, не сумел он испить ее до дна, не забыла ты птичьей речи. Седлайте коня! Сегодня ты обязана охотиться с нами, ведь в эту ночь тот, кто не вступает в Дикую Охоту как охотник, становится ее добычей.
Девушка кивнула. В ее глазах плясал злой и веселый огонь, и, пока ее облачали в охотничий костюм, все шептала свое забытое имя - Игрит. Вскочив на коня, она свистнула, подзывая к себе на руку сокола, и Йен все вертелся под копытами ее скакуна. Предводитель Охоты зарубил в свой черненый рог, и свора сорвалась на бег. Игрит чувствовала восторг Йена, бежавшего впереди всей стаи, и ей было свободно и легко, так свободно и легко, что она смеялась и пришпоривала коня, во весь опор скакавшего над холмистыми равнинами. Пламя растекалось по ее телу, и она знала, твердо знала, что здесь и сейчас она - живее всех живых и сильнее всех богов, зримых и невидимых.
А в той деревне еще долго говорили об исчезнувшей Иволге и ее названном брате Йене. Все, кто слышал в ту ночь Охоту, говорили, что, видно, загнали бедную девочку призрачные охотники, пока та собирала травы, который в ночь Самайна, известно, наибольшую силу имеют. И только старуха-знахарка, сверкая единственным зрячим глазом, глухо вторила не раз, что судьба всегда находит тех, кого ищет, и забирает тех, кому здесь не место.